Музыкант Валерий Сюткин, отмечающий 22 марта 65-летие, рассказал aif.ru, каково это стать четвертый раз отцом в 62 года, вспомнил, как разыграл Николая Расторгуева, и объяснил, чем занимался на семи Олимпиадах. А еще признался, какой поступок Жанны Агузаровой считает предательством, а также чего в его гардеробе больше всего.
Владимир Полупанов, aif.ru: В тебе течет уральская кровь (по папе Миладу) и еврейская (по маме Брониславе). Какая чаще перевешивает?
Валерий Сюткин: Та, которую ты лучше кормишь (смеется). Никогда не задумывался об этом. Живу в гармонии, наслаждаюсь выбранной профессией, стараюсь не доставлять проблем другим людям и не разочаровывать их.
— Это правда, что ты когда-то играл в армейской группе «Полёт» вместе с Алексеем Глызиным?
— Глызин играл в «Полёте» раньше, потому что он старше меня на четыре года. Эта маленькая воинская часть № 62546 в городе Спасск-Дальний была кузницей кадров для российской эстрады. Когда я служил, в ансамбле играл на барабанах Алексей Маслов, который уже почти четверть века работает барабанщиком в группе Владимира Кузьмина. Бас-гитарист группы «Телефон» Юрий Карякин (его, увы, уже нет в живых) тоже играл в этом армейском коллективе. «Телефон» как был создан? Юра позвонил в дверь моей квартиры и сказал, что им в группу нужен вокалист.
— Ты работал помощником повара в гостинице «Украина», в столовой для иностранцев делал колбасу. Что тебе дал этот опыт?
— Я призывался в армию в 1976-м году, а тогда отсрочку от службы студентам гуманитарных вузов не давали. Решил пойти служить со своими ровесниками, не стал никуда поступать, потому что еще не знал, какое образование хочу получить. Я хотел играть на гитаре на танцах, поэтому подбирал такую работу, чтобы было больше свободного времени. Работал и проводником, и грузчиком. Ребята из нашего ансамбля приезжали помогать мне разгружать машины. Разгрузили — и пошли на танцы. То же самое и в кулинарии — научился на скорость изготавливать колбасу и освобождался раньше времени. Как все актеры временно работают официантами в Голливуде и ждут свою роль, так и я ждал момента.
— Ты часто называешь себя «стилягой из Москвы». Где в 90-е добывал стильные вещи?
— Это выражение появилось в бытность моей работы в «Браво» в 1990-м году. В Москве мы ходили на Тишинский рынок. А так почти в каждом городе есть свои барахолки или комиссионки. Помню, мы с Женей Хавтаном (основатель и лидер «Браво» — прим. ред.) ходили по этим барахолкам и покупали то лаковые ботинки, то твидовый пиджак. Всю группу так одевали. Главное, чтобы было не богато, а элегантно.
— У Хавтана, насколько мне известно, несколько сотен пар обуви. А чего в твоем гардеробе больше всего? И есть хотя бы один оранжевый галстук?
— Оранжевые галстуки сегодня я уже не использую. Без пальм и ярких разводов у меня галстуки есть. Но больше всего у меня белых и черных рубашек — наверно, по десять каждого цвета. Я сейчас почти всё время играю на гитаре (даже в джазовом проекте «S.O.S»), а в пиджаке жарко работать. Я часто говорю: «Приходите на наш концерт, будет энергично». Поэтому выступаю в рубашке, галстуке и брюках. А когда без гитары, надеваю костюм.
— С 1990 по 1995 ты работал в «Браво». Именно тогда ты заразился ретро-музыкой?
— В тот момент стал реализовываться весь потенциал, который был накоплен. Я вырос на такой отечественной музыке. Хотя увлекался зарубежной — «Битлз», «Дип Пёрпл», «Гранд фанк». Когда мы стали что-то своё сочинять, был больше крен в зарубежную составляющую, в том же «Телефоне», например. А во время работы в «Браво» мы ставили задачу соединить американский классический рок-н-ролл 50-х и 60-х годов и отечественную музыку этого же периода. Я хорошо знал и ту, и другую. Она заиграла для меня свежими красками, несмотря на то, что всю жизнь была со мной.
Песни Магомаева, Кристалинской, Хиля стали совершенно по-другому восприниматься. Я сделал открытие, что отечественную и американскую музыку очень любопытно соединять. Получился стиль, который нравился мне и был интересен публике. Вся современная музыка напичкана компьютерными заготовками. А мы никогда не использовали компьютеры, синтезаторы, драм-машину. Играем по старинке «ламповый» рок-н-ролл. Я из этого соткан. Это одна из причин, по которой мы расстались с Хавтаном. Женя решил сделать музыку «Браво» более холодной, добавить туда больше британской загадочности, английского «соуса». А я был больше за «солнечную эстраду», смешанную с рок-н-роллом, какую обычно играют в Ялте на набережной. Это прямо слышно на альбоме «Дорога в облака», где были новые наработки Хавтана и мои. «Север и Юг», «Аэроплан», «Любите, девушки» — это линия, которую я гнул. Это был разный творческий поиск.
— Больше 20 лет назад у «Браво» был юбилейный тур, который делал мой друг Женя Фридлянд. Он рассказывал, что Жанна Агузарова, которую пригласили в качестве специального гостя, часто включала «космическую» женщину во время работы, но когда наступал день зарплаты, она превращалась в очень земного человека. Это так?
— Вместе с Агузаровой мы работали считанные концерты. В туре по Израилю в 1993 году, посвященном десятилетию коллектива, было первое воссоединение. Жанна прилетала в Израиль из Америки, откуда долго не могла вылететь, потому что с документами у нее что-то было не в порядке. Она нарушила несколько паспортно-визовых статей. Женя Фридлянд занимался этим туром вместе с Вольфом Месхи и улаживал проблемы. Жанна тогда сильно «косила» под американку, говорила с нами на английском языке.
Примерно через год мы сделали несколько больших концертов в Москве и Санкт-Петербурге. А на 15-летие коллектива пять лет спустя произошел неприятный инцидент. Тогда директором «Браво» был Максим Лейкин. Он от Жанны не отходил ни на шаг, потому что она вела себя непредсказуемо. Все время пыталась соскочить. Даже дверь в квартире, где жила, пришлось выбивать, чтоб вывезти ее на гастроли. Она не открывала. Макс по полной с ней нахлебался. И в итоге она из Самары все-таки сбежала, не отработав тур до конца, в финале которого у нас были намечены концерты в Москве, Питере и Киеве. На мой взгляд, по отношению к Жене Хавтану, Саше Степаненко и Паше Кузину, с которыми она начинала — это чистое предательство. Я Хавтану сказал тогда: «Женя, не волнуйся, я всё спою». Но люди хотели видеть «Браво» во всех ипостасях. И часть поклонников шла именно на Агузарову. А получилось, что мы с Робертом Ленцем вдвоем пели. Женя Хавтан тогда не был вокалистом, он пел одну свою песню «Замок из песка». Я сказал ребятам: «Вы как хотите, но меня Жанна как коллега по цеху больше не интересует. Я не буду делать вид, что ничего страшного не произошло». Поэтому везде и говорю, что при слове «гонорар» Жанна превращалась в земного человека.
Ради бога, с журналистами ты можешь валять дурака, а что касается работы, тут должна быть дисциплина. Хавтан потом приглашал Агузарову на 30-летие. Но мы ни разу не выступали вместе и даже не здоровались. За все это время я с ней общался несколько часов. Даже не могу ее никак охарактеризовать. Но понимаю, что это человек, который может тебя в любой момент подставить. Мы не очень-то и общались во время переездов. Вышли на сцену, спели вместе «Черного кота» и «Ленинградский рок-н-ролл» — и разошлись.
Лишь однажды на гастролях в Тель-Авиве у нас был веселый вечер. Там же на гастролях оказался Борис Гребенщиков (мы жили в одной гостинице), и после концерта вечером у нас была мощная посиделка, мы пили не только чай. Жанна пыталась с Гребенщиковым говорить по-английски. А у него в разы с этим лучше. Он на все ее вопросы при этом отвечал: «Yes, no». Она его спрашивает: «Вы звезда или пьяница?» Гребенщиков отвечал: «Йес, ай эм». Это было очень смешно наблюдать.
— Константин Никольский, когда его упрекают в том, что не пишет новых песен, обычно отвечает: «Новые песни пишет тот, у кого старые плохие». Как ты относишься к такому подходу?
— Не думаю, что эту фразу придумал Никольский. Может выясниться, что в Москонцерте все эти байки давно известны. На вопрос, чем занимаетесь, отвечаем: «Гадаем, ворожим, поем в любой тональности».
Мы стараемся, недавно записали новую песню с Николаем Девлет-Кильдеевым «Время не проведешь». Очень достойное произведение — я написал текст на его музыку. С тем же Ромарио ведем музыкальный поиск. Новые песни, конечно, нужны. Пол Маккартни или «Роллинг Стоунз» (на ком мы учились и выросли) тоже продолжают делать новое. Но когда Маккартни едет в гастрольный тур, максимум поёт одну-две новые песни. А в основном — хиты «Битлз». Когда ты идешь на концерт любимого исполнителя или группы, тебе разве нужны их новые песни? Ты хочешь услышать то, что полюбил в юности. И от нас зритель хочет слышать проверенные временем произведения. У меня есть твист «Оранжевый галстук». Если я сочиню новый, то он должен быть на голову выше имеющегося. Потому что даже если песня будет вровень, ее никто не заметит.
Слышу иногда про себя: «Сюткин — певец одной песни». Я даже не понимаю, какую одну имеют в виду. «Васю», «7 тысяч над землей», «Любите, девушки» — какую из них? У нас, если сказать с юмором, самая неизвестная песня — «Я то, что надо». Все песни хорошо знакомы публике.
— У тебя несколько разных составов. С каким чаще выступаешь?
— Да, у меня сейчас разные составы. Один из них S.O.S (Савин-Окунь-Сюткин). С ним играем в основном не свои песни – Лёни Агутина, «Морального кодекса» и т. д. Делаем необычные прочтения. Это чистый джаз — с этим составом мы выступаем только в клубе Игоря Бутмана раз в месяц. Но зато больше 12 концертов за ушедший год сделали. Второй мой проект Light jazz, с ним мы поем хиты, которые я написал за время работы в «Браво» и позже, а вторая половина программы — советские песни 50-х и 60-х годов (Андрея Эшпая, Яна Френкеля, Александры Пахмутовой). И третий проект — «Валерий Сюткин и Rock&Roll Band», с которым мы играем песни периода «Браво» и более позднего — «Москва — Нева», «Красавчик» и т. д. Столько концертов в Москве, наверно, никто больше не дает, кроме нас. И еще в Петербурге в клубе «Космонавт» мы часто работаем.
Меньше стало поездок за Урал. Это пандемийное явление, всё стало очень непредсказуемым. Поэтому люди стараются брать билеты в последний момент. Бывает, что за две недели никто не покупает. Зато за последние три дня раскупают всё.
Я не ломлю больших гонораров. Главное, чтобы постоянно была работа. А есть музыканты, которые раз в несколько лет делают большой концерт, а потом их не видно и не слышно. Я выступаю минимум четыре-пять раз в месяц. Меньше нельзя, потому что форму теряешь. Бывает, из отпуска возвращаешься, отдохнешь хорошо дней десять. И на первом концерте после перерыва сложно распеваться. А когда я в «Браво» работал, то мы давали по 200 концертов в год, не меньше. А в самые лучшие годы и по 250 — то есть работали почти каждый день с редкими выходными. Нам, музыкантам, надо много работать. Тогда ты чувствуешь, что ты живешь, а не доживаешь на сделанном.
— Ты был наставником «Голоса» и «Голос. 60+». Где чувствовал себя наиболее комфортно?
— В основном проекте «Голос» участники страшно переживают. Там состязания, высокая конкуренция, как у спортсменов. Ты понимаешь, что несешь ответственность за то, как лучше раскрыть ребят. Эти шоу должны быть еще и зрелищны. И у тебя должно быть не так, как у твоих коллег-наставников, своя линия. Работать с Олегом Аккуратовым было огромным наслаждением. Он и без участия в «Голосе» много гастролировал. Но мы ему немного расширили аудиторию. Недавно играли благотворительный концерт на открытии Московской Недели ЖКХ. И там встретились с Сашей Еловских, который тоже был в моей команде. Всех, кто попадал ко мне, я призывал: «Ребята, вам надо трудиться. Поначалу даже бесплатно работать. Потом начинать со смешных гонораров. Если вы будете ждать момента, когда вас пригласят выступать в «Лужники», можете и не дождаться. Вначале можно петь чужое и постепенно подбирать свой репертуар. Когда ты занят, ты меньше болеешь. Работать полезно для здоровья. Без работы музыкант чахнет».
А в шоу «Голос. 60+» у людей другая задача. Они приходят получить удовольствие, спеть для себя, родственников, детей. Там более комфортная атмосфера.
— Ты был культурным послом на семи Олимпиадах. Можешь рассказать какую-нибудь историю, связанную с Играми?
— Михаил Михайлович Жванецкий (мой учитель во всем) сформулировал задачу женщины — возбуждать и успокаивать. Нашей задачей на Олимпиадах было чествовать и утешать. Утешать тоже приходилось, например, Алексея Немова, которого в Афинах засудили, и он сам успокаивал зрителей на трибунах, чтобы они не сорвали соревнования. Он настоящий джентльмен, оказавшийся выше судейских ошибок. За этот поступок его и наградили титулом «Спортсмен года». Я был человеком, который его успокаивал вместе с Олегом Янковским.
С Еленой Исинбаевой мы пели Гимн России неоднократно, когда она золото завоевывала. С Бутманом играли на крыше с видом на Акрополь в Афинах — «Трус не играет в хоккей», «Команда молодости нашей». А когда в Лондоне наши волейболисты с матч-бола отползли, вырвав золото, тренер Алехно, игроки Волков, Мусэрский и другие приехали после награждения в Русский дом, и мы с ними до утра пели песни. И лезгинку играли для кавказских борцов. В общем, делали праздник людям, которые его точно заслужили.
— У тебя есть песня «Время не проведешь». Мне кажется, что тебе это удается. Ты для 65 лет молодо выглядишь. Поделись рецептом?
— С возрастом мы имеем такую внешность, которую заслужили своей жизнью. Если ты делаешь любимое дело, не завидуешь, несколько раз в день улыбаешься, радуешься детям, собакам, жене, будешь нормально выглядеть в старости. Морщинки, конечно, прибавляются, но они другие. А так я тоже приседаю и хватаюсь за поясницу. И на вопрос, что вы делаете быстро, отвечаю: «Я быстро устаю».
— Когда-то я спросил Пугачеву, что ее может порадовать в день рождения в качестве подарка? Она ответила: «Колготки, потому что они все время рвутся». Задаю такой же вопрос тебе.
— Больше всего радует, что то, чем ты занимаешься, еще кому-то нужно. Ты позвонил. А ведь мы с тобой в футбол с Родом Стюартом играли в «Лужниках» больше 20 лет назад. Это и есть главный подарок — внимание. На недавней музыкальной премии «Виктория» у Юрия Костина и Игоря Матвиенко родилась идея, чтобы я вышел в составе «Любэ». Таким образом мы решили подколоть Николая Расторгуева, которому вручили премию «За вклад в развитии российской музыки». Коля сидел в зале, а ведущий церемонии объявил: «На сцене группа «Любэ»». Коля потом мне рассказывал, что начал хвататься за сердце. «Я что, забыл выйти на сцену?» — говорил он. А песня начинается прямо со слов, без вступления. Не успеешь добежать до микрофона. Я начал петь первые строчки из-за кулис: «Струйкой дым понесла тишина, запечалилась в небе луна, но и пусть, мне печаль не страшна, главное, что есть ты у меня». Коля мне потом сказал: «Я чуть не заплакал от счастья. Спасибо тебе большое». Главное, что никто не сдал Коле эту шутку, все выдержали. Такие моменты дорогого стоят.
— Ты часто произносишь фразу, что являешься представителем «лампового поколения, которое любило бесплатно и считало в уме». Что ты имеешь в виду?
— Я недавно снимал подкаст для Первого канала, который называется «Мелодии моей жизни». В эфире еще его не было. В нем у меня будут и гости. С утра я снимал сам себя, себе вопросы задавал: «Валера, какая песня самая грустная?». Конечно, таких песен миллион. И я назвал «битловскую» The Long and Winding Road. А когда после снимал другой подкаст, ко мне в гости пришел Расторгуев. И я его спросил о «мелодиях детства» — «Мелодия юности», «Мелодия любви», «Мелодия радости». И когда мы дошли до «Мелодии печали», Коля назвал эту же «битловскую» песню. Мы обнялись, и у меня упала слеза. Это же надо — так друг друга чувствовать. Мы представители лампового поколения.
— В своей книге «Жизнь» гитарист «Роллинг Стоунз» Кит Ричардс написал: «Не плыви против течения, ты не лосось». Каким девизом ты чаще всего пользуешься?
— У Юрия Владимировича Никулина была интермедия: «Весело берем бревнышко и весело несем». Это мой подход к работе и жизни. Болеешь, с голосом проблемы, все равно весело несем бревнышко.
Мне очень понравилась миниатюра Жванецкого про комара. «Вы когда-нибудь пробовали зашвырнуть куда-нибудь комара? Он не летит туда, куда вы хотите. Он плюет на вас. Вывод: надо быть легким и независимым». Пять лет назад на 60-летие мне предложили поучаствовать в детском книжном проекте, в котором артисты ассоциировали себя с разными животными. Я спросил: «Львы и тигры уже заняты?» «Да, — сказали мне. — И слона взяли, и льва, и тигра». «Давайте тогда я буду комаром», — предложил я. И написал про комара смешную детскую книгу. Так что я еще и детский писатель — легкий и независимый.
— Еще одно выражение я услышал от тебя: «С деньгами не бывает так хорошо, как без них плохо». Как, по-твоему, нужно относиться к деньгам?
— Полезный совет всем читателям aif.ru: не суй взнос не в свое дело. Когда-то Андрей Кнышев мне это рассказал, и мне очень понравилось. Куда бы я не инвестировал, деньги сгорали. Поэтому зарабатываю любимым делом и трачу заработанное сразу же. Все эти «умножители средств», акции, проценты не для меня.
— Ты многодетный отец. У тебя четверо детей, одному из которых (Льву) нет еще и трёх лет. Каково это стать отцом в 62 года?
— Да, у меня два мальчика и две девочки. Старшие живут своей жизнью. Младшей дочери 26 лет, она живет с нами и наблюдает, как Лёва взрослеет. Он ее обожает. Я понял, что это было моим упущением — детей надо больше. Не помню, кто это сказал, но скажу от себя: «Дети и собаки дают максимальное удовольствие в жизни. Если у вас этого нет, ваша жизнь не наполнена, только они дают полноту жизни». У нас еще две собаки.
— А как же женщины?
— Когда мужчина говорит о «женщинах» во множественном числе, он говорит о себе. Женщина должна быть одна. Любимая работа, женщина, дети и собаки. Я абсолютно счастливый человек.
Оцените материал
